Добавлен 28. Ноября 2013
Барство абсолютно было не свойственно моей бабушке. В детстве ей неудобно было есть со всеми в столовой, когда ее любимая няня обедала со слугами, и она бежала к ней Женские лики ушедшей России. Все люди, обслуживающие ее, становились ее друзьями, она, в отличие от деда, не умела соблюдать дистанцию. Я думаю, что такие, как моя бабушка, люди, страдающие от неравенства, были морально подготовлены к тем диким преобразованиям, произошедшим затем в нашей стране. Они были недальновидны, их окружали милые, симпатичные, услужливые люди, у которых по несчастливому стечению обстоятельств денег было меньше. Так надо выровнять эту ситуацию. К тому же такие люди, как она, много читали, Толстой был их кумиром. Как-то я пришла из школы и говорю: «Бабуль, какую мы муть сейчас проходим по литературе «Что делать» Чернышевского». «Как муть? Это так интересно». Правда, подумав, она добавила: «Мы его читали, когда он был запрещен». Несмотря на то, что дед замечательно работал и был полезен Советской власти, в 31 году его посадили, он провел в тюрьме семь месяцев, а затем был направлен в Сталинград на лесоперерабатывающий завод. Климат для него был убийственным, он уже к этому времени стал тяжелым сердечным больным. Перед войной в 1939 году ему разрешили вернуться в Москву. Из поезда его вынесли на носилках, потом ему стало немного лучше, но через год он умер на руках преданной ему жены.
После ареста Николая Павловича, бабушку ждало еще одно испытание. На Лубянку вызвали мою маму, которая уже училась в Университете. Мама повязала голову красным платком, пытаясь замаскироваться под комсомолку (она даже не пыталась вступить в комсомол, так как за происхождение ее никто бы никогда туда не принял) и пошла в это страшное здание. Она получила пропуск, и ей указали кабинет, куда она и вошла. Спрашивали, кто бывал у отца, с кем он встречался, от кого он получал письма. Мама отвечала искренне, говорила правду, но знала она очень мало, так как у нее уже была своя интересная университетская жизнь, и дела роди-телей ее не очень интересовали. Допрос длился не очень долго, мама вышла из кабинета, одновременно из другого кабинета вывели высокого бледного человека, который дрожащими губами только говорил: «Боже! Боже!» Он хотел повернуть к выходу, но его вежливо остановили: «Вам сюда», и повели в противоположную сторону вглубь здания. Мама спросила, замерев: «Мне тоже туда? Нет, Вам на выход». Сердце запрыгало от радости, когда она ушла из этого зловещего здания. На другой стороне Сретенки она увидела свою мятущуюся по тротуару мать. Это была не встреча, а сплошное счастье. Бабушка одно время жила в Испании, а именно в Барселоне, работала в местном кафе, когда я была в гостях то вопроса где позавтракать в барселоне у меня не возникала, я шла в то кафе к бабушке и ела на завтрак вкусные пироги и другие блюда.